И снова здравствуйте

[flue]

Где-то тут я писала, что наткнулась на Няруту. Ну так вот я опять на нее наткнулась, теперь уже с большей энергией: скачала мангу, перечитала начало, соскоспасание с Пятеркой Звука, гаароспасание и прочла последние два тома. Охохонюшки, но говорят, что манга заканчивается потихоньку. И слава Богу.
Потом пошла копаться во все тех же помянутых закромах, нашла несколько недостыренных фиков, полезла в интырнеты посмотреть, а не закончили ли их... И - оп-ля! - "Почему сейчас пять утра и я читаю статьи про ядерную физику в Википедии?!" Ну, то есть, решила освежить в памяти матчасть, а матчасть я вообще люблю как класс. Не приключенческую составляющую, а социально-научно-историческую. И вот теперь копаемся в нарутопедии, читаем про географию кишимотского мира и прочее.
Это бы ладно, но вот запойное Мадара/Наруто, найденное невесть как, но настолько прекрасное, что руки сами к клавиатуре тянутся и мысль сама бегает, - это уже хуже.

Я не смог себя остановить! Это все диверсия!

Памятник самому себе

1.

Мадару в деревне не любили. Имели полное право, в общем-то, даже если не забывать, что он был в свое время одним из отцов-основателей этой деревни. Потому что именно что: в свое время. Он должен был давным-давно умереть от естественных причин, да хотя бы от переиспользования Шарингана, но – нет. Он вместо этого успел попортить крови всем существующим деревням и странам, развязать четвертую мировую войну, завязать четвертую мировую войну, убить, в том числе собственноручно, туеву хучу народу, задолбать всех девятерых Хвостатых Зверей... А после этого преспокойно себе поселился в глазнице памятника себе самому, развел на плече сад-огород и на все вопли о том, что это же, блин, памятник, заявил, что он же не в Сенджу Хашираме живет, а в себе. На вопли о том, что а не пойти ли ему нахер, он вообще только блаженно улыбался.
В принципе, все понимали, что как бы ни бесил весь мир шиноби и Коноху особенно этот почти доисторический урод, объективно с ним сделать ничего нельзя. Вечный Мангекё, кроме бессмертия, даровал владельцу еще и множество всяких приблуд и возможностей, а уж Мадара за долгую жизнь с ними обращаться научился. Поэтому единственное, что реально оставалось делать – надеяться, что драгоценный предок не слетит опять с катушек, загоревшись какой-то великой идеей, а будет спокойно сидеть попой на месте. Цунадэ это понимала, равно как и другие главы Великих Стран, и смогла вдолбить сию нехитрую истину в головы своим подчиненным.
Впрочем, вдалбливать пришлось не всем. Широко известная после войны джинчурики Девятихвостого, а теперь еще и всех остальных Хвостатых в некоторой степени, дочка Четвертого Хокаге, остановившего третью мировую войну, герой четвертой мировой войны, всеобщий друг и товарищ, будущая Хокаге и т.д., и т.п., была одной из немногих, кто даже-таки помогал Цунадэ в донесении простых истин до всех возмущенных. Сама Цунадэ втайне считала, что именно из-за боевой поддержки Наруто Коноху удалось убедить без потерь, потому что уж ее слово ценилось часто на вес золота. Даже Курама, который Учих терпеть не мог как класс, сдался.
Никто, правда, так и не понял, по какой такой причине Узумаки взялась отстаивать Мадару перед всеми, и тем более никто так и не понял, почему она каждую неделю моталась в Долину Завершения к нему в гости. То есть ладно там, к Кураме мотаться, в конце концов, за столько лет сроднились, да и ближе опять же, но к Учихе? Наруто на все вопросы радостно сверкала улыбкой, вопила, что это ее путь ниндзя, и несла такую околесицу, что никто так и не смог ничего понять из сумбурного потока слов. И что это за путь ниндзя такой. В итоге решили, что это у нее карма такая – с последними Учихами носиться. И оставили в покое.

2

На самом деле, все было гораздо проще. Наруто нравилось сидеть на плече статуи и смотреть в долину. Нравилось лениво дергать сорняки из многочисленных грядок, когда можно в любой момент оторваться и сигануть в воду с высоты нескольких десятков метров. Нравилось слушать шелест бумаги: из всего сохранившегося кланового имущества Мадара забрал только книги. Нравилось скинуть с себя до боли надоевшую форму и носиться по саду в юбке и футболке, плюя на ворчание Мадары. Нравилось запускать пальцы в густую иссиня-черную гриву волос и слушать, как Мадара только что не мурлычет, словно гигантский кот. Собственно, точно так же она валялась на спине Курамы и, переползая на голову, ворошила огненно-рыжую шерсть, только лис мурлыкать не умел. Жабий старичок, посмотрев на все это, заявил, что его вызывающая завела себе двоих домашних любимцев, вот и все. Наруто посмеялась, но возражать не стала.
С ее подачи и с ее помощью Мадара, все так же ворча, что он старый больной человек, выстроил себе на все том же плече дом. Небольшой, зато, как сказала сама Узумаки, приколачивая к стропилам последнюю планку крыши, никаких сырых пещер и много света. Учиха, за последние несколько десятков лет по пещерам поживший по самое не хочу, согласился. К зиме, все так же совместными усилиями, они утеплили домик, сложили в нем печь, а для хранения нажитого непосильным трудом садово-огородного богатства Учиха приспособил пещеру в своем зрачке. А до льда в любом случае идти недалеко.
В итоге зимой, когда миссий было мало, Узумаки днями пропадала в Долине Завершения. Попытки Цунадэ ее устыдить наткнулись на спокойное:
- Бабуль, у меня дома холоднее, чем у Мадары на водопаде и у Курамы в пещерах. И кормят меня там лучше и за бесплатно. Поэтому если буду нужна – зови, а так-то я пошла.
Насчет отопления Пятой сказать было нечего: топили в Конохе действительно не фонтан, а в общежитиях так и подавно плохо. Большинство просто обзаводилось обогревателями и прочими теплопушками, но одно дело взрослые мужики, а другое дело семнадцатилетняя девушка, даже если она герой войны. Поэтому Цунадэ, скрепя сердце, договорилась с Узумаки о средствах связи и отпустила. На столе осталась стопка свитков, нарисованных уверенной рукой самой Наруто, - свитков, похожих на те, какими пользовались ее дед и Второй. Нынешнюю молодежь этим заклинаниям не учили, не было надобности. «Мадара научил», - мрачно вздохнула Пятая.
Еще в начале зимы Узумаки что-то вступило, и она на несколько дней окопалась в библиотеке башни Хокаге. Вырыла несколько свитков, запечатанных ее собственным мон, загорелась энтузиазмом, выпросила их у Цунадэ и свинтила. С миссии, последовавшей вскоре, она не возвращалась раза в два дольше, чем это было бы разумно, но додумалась прислать сообщение, что жива-здорова, волноваться не о чем. Пришлось поверить. В конце концов, вернулась Наруто с дополнительным заплечным мешком, заявив, что бегала по книжным по просьбе Мадары, и на этом Шикамару от нее отстал.
Почти всю зиму Наруто так и провела попеременно у Курамы и Мадары, миссий за три месяца было всего несколько. Зато высокооплачиваемых, поэтому с квартплатой проблем не возникло, а ела она все равно в основном не дома. Чем она столько времени занималась, никто от нее толком добиться не смог. Наруто сверкала фирменной лыбой во все лицо, но от вопросов уходила мастерски.
И только весной выяснилось, что в тогдашнем мешке были потыренные в Стране Водоворотов клановые свитки Узумаки, равно как и взятые из библиотеки Хокаге. Потому что вот кто бы помнил, что мать Наруто, Узумаки Кушина, была в свое время достойной дочерью своего клана? Равно как и Узумаки Мито, жена Первого Хокаге? Только Мадара и помнил. И рассказал. И предложил ей хотя бы раскопать клановые свитки: не получится разобраться, так хоть в ту же библиотеку отнести. Наруто загорелась, раскопала, принесла к нему, засунула нос сперва в библиотечные... И все. И пропала.
Мадара прекрасно знал, что для достижения результата ей всегда приходилось пахать. Долго и муторно, только невиданное упрямство спасало. И копаться в сложных книгах ей всегда не нравилось, по ее собственным словам, а фууиндзюцу требует усидчивости и способности к анализу. И тем удивительнее ему было смотреть, как Наруто запоем читала свитки, иногда только обращаясь к нему за переводом особенно древних слов. То, на что он сам когда-то потратил немало времени, давалось ей легко, а то, что было ему легко, она, казалось, знала еще до того, как прочла. Это при том, что он – гений, а она – недалекая, хоть и упрямая, девчонка.
Принесенные свитки устилали весь пол в несколько слоев, и ему приходилось красться на цыпочках, чтобы не наступать хотя бы на чернила, а Узумаки находилась в эпицентре бумажного моря на жалком чистом клочке деревянного настила, жадно читающая очередную книгу. Периодически Наруто бережно (бережно! Этот вечный гиперактивный двигатель делал что-то бережно!) собирала бесценные знания с пола, укладывала в сумку и сматывалась к Кураме. Когда она на радостях первый раз чмокнула его в щеку, прощаясь, Учиха только улыбнулся, но вопросов задавать не стал.
У Курамы было больше места для раскладывания свитков с ценнейшим знанием, да еще оставалось место для чистых, а сам Курама был большой, теплый ближе к горячему и циничный. И был еще древнее, чем Мадара, поэтому мог что-то подсказать особо мудреное. Курама называл ее «милая моя малявка», трепался с ней о смысле жизни и физиологии Хвостатых Зверей, кормил бесподобным жареным мясом и ругал Мадару на чем свет стоит – сколько новых матерных оборотов она узнала, сидя в уютном кольце громадных лап! Лис вытаскивал ее из-за свитков, ворча, что нечего глаза портить и бумагу переводить, и они вместе носились по заснеженным лесам, играя в прятки-салочки-чехарду и до смерти пугая случайных гражданских. Пару раз эти игрища видели и конохские шиноби, возвращавшиеся с миссий, и качали головами, наблюдая, как Девятихвостый, принявший габариты вдвое-втрое меньше нормальных, носится от звонко смеющейся Узумаки и весело рычит.
Весной Наруто вернула в библиотеку принадлежащие оной свитки. В разговоре с Пятой она упомянула поход в Страну Водоворотов, предъявила перед все увеличивающиеся очи Цунадэ сумку с частью клановой библиотеки и заявила, что отныне эта самая библиотека хранится у нее дома. Как у наиболее хорошо сохранившегося представителя клана.
- Это где, интересно, ты в нашей картонной общаге собираешься их хранить? – скептически спросила Цунадэ.
Наруто сперва недоуменно похлопала глазами, потом ойкнула.
- Ну ой, в смысле, у Мадары. Мы там организовали под это дело целую пещерку, Мадара даже стеллажей настругал.
Вот тут Пятой стало слегка стремно, потому что одно дело мотаться к древнему злу в гости, к этому она еще как-то привыкла, но домом его называть? И что, простите, еще раз – Мадара стеллажей настругал? Мадара? Стеллажей?
- Признавайся, это такая шутка юмора? – чуть более слабым голосом, чем следовало бы, вопросила Пятая. – Этот реликтовый ублюдок делал стеллажи? И с каких это пор ты это домом называешь?
- Оно само как-то, - Узумаки смутилась. – И вообще, я этот дом строить помогала, жила там чуть не всю зиму... И Мадара вовсе не ублюдок! – внезапно возмутилась она. - А нормальный мужик, который, в отличие от всех, кого я знаю, умеет работать руками, а не только дзюцу применять налево-направо!
Даже железные нервы, три пройденные мировые войны и статус Хокаге не уберегли Цунадэ от нервного смеха и дергающегося глаза.
- Короче, бабуль, вот тебе еще «звоночки», надо будет – свисти, а я пошла д... к Мадаре, - поправилась Узумаки. – А, и поправь там, у тебя на северной стене у охранки радиус чувствительности сигнального ключа маловат.
И выскочила за дверь, сразу же была отловлена кем-то из друзей, утащена под радостный треп куда-то... Пятая со слабой улыбкой смотрела на закрывшуюся дверь, на новую стопку «звоночков», на свитки жены Минато. «Нормальный мужик, который умеет работать руками», да, Наруто?
- Кажется, мы ее теряем, - наконец, фыркнула она. – Нет, но кто бы мог подумать, что даже Мадара сдастся этой кицунэ. Девятихвостый с ней в салочки играет, Учиха Мадара ей полки для книг стругает, Пятый Казэкаге ей лучшим другом приходится, каково, а?.. Шизунэ! Где списки?
- Какие списки? – Шизунэ заглянула в кабинет через две минуты.
- Пограничников, в первую очередь. И дзёнинов. И проживающих в общежитиях. И найди мне эту лисицу, пока она не умотала опять, у меня для нее новости!

3

За долгие годы своей жизни и не-жизни Мадара ни разу не мог припомнить, чтобы он по ком-то скучал. Даже несравненная Узумаки Мито привлекала его только как джинчурики Девятихвостого, а естественные надобности мужского организма легко удовлетворялись девушками из публичных домов. Но вот скучать – этого как-то не доводилось. А вот теперь довелось.
По первому времени он не придавал значения легкому чувству пустоты, возникавшему, когда Узумаки долго не появлялась. К ее пустопорожнему трепу оказалось проще простого привыкнуть: долгие годы молчания и тишины сказались как-то неожиданно. К тонким пальцам в волосах он привык еще проще. Когда Наруто свинтила за своими драгоценными свитками к черту на рога, Мадара понял, что ему остро не хватает в хозяйстве двух неуклюжих рук, двух легких быстрых ног, звонкого голоса, пары сияющих ультрамариновых глаз. Ему, гению, Основателю Конохи, не хватает какой-то девчонки!
В далекой молодости он бы по этому поводу сокрушил парочку ландшафтов. Теперь же только констатировал факт и посмеялся над собой.
Если Наруто сматывалась к Кураме, он только фыркал, зная, что уж у Хвостатого Демона ей точно ничего не грозит. А вот если ее вызывали из деревни, он по-тихому посылал вслед за ней нин-котенка: проследить, чтоб на миссии с этой гиперактивной девицей ничего не стряслось. Понятно, что не должно, но это же Наруто, Самая Непредсказуемая Куноичи.
Когда весной Узумаки умотала опять в Коноху, чтобы отдать Цунадэ свитки и заодно, по ее словам, перетереть за жизнь с друзьями, он только вздохнул и пошел разбираться с огородом: Наруто как раз в процессе тренировки взрыхлила несколько гряд, да и озимая пшеница ровно поднялась, самое время. А девчонка пусть отдохнет от его реликтовой, как выразилась внучка Первого, рожи. С друзьями пообщается. А ревновать – недостойно великого воина Учихи Мадары.
Наруто вернулась через пару дней, несколько обалдевшая и с официальной бумагой от Пятой Хокаге. Где черным по белому было написано, что Узумаки Наруто, дзёнин, бла-бла, назначается на шестой северный пограничный пост, бла-бла, посылать сокола с докладом не реже, чем раз в месяц, бла-бла-бла. И еще одним письмом поменьше, уже неофициальным, зато лично для него. «Была б моя воля, лежал бы ты в могилке, Учиха Мадара-доно. Но эта малявка вместо «пошла к Мадаре» говорит «пошла домой». А с этим я ничего сделать не смогу», - писала Пятая.
Мадара сложил записку в карман, посмотрел на замершую Наруто... и легко, как пушинку, подхватил за талию, подняв вверх. Узумаки тут же состроила возмущенную мордашку, но брыкаться не начала, порадовав этим неимоверно, а схватилась за его запястья и наклонилась вниз, оказавшись с ним почти нос к носу.
- Вот только попробуй мне что-то вякнуть, - предупредила она перед тем, как его поцеловать.